Петербург - Петроград - Ленинград
Когда-то Птица-синица просила всех написать про города. На самый главный город пороху не хватило. Только сейчас.
Город, где я прожила двадцать пять лет и где всегда будет жить частица меня. Карта моей души, пейзаж моего сердца. Это чувство – из разряда «жизней может быть много» (Макс Фрай). В какой-то момент моя жизнь разделилась, и какая-то (призрачная, прозрачная?) её часть так и осталась в Петербурге, потому что девочка, выросшая возле Атлантов, и девушка, ходившая на занятия через Дворцовый мост, никогда не смогут оттуда уехать.
Для меня Петербург (жаль, что он больше не Ленинград, вернее, жаль, что в «Ленинграде» был Ленин – такое красивое название, и столько из него получалось сказочных городов: Радинглен, Ингелгард, Дагерлинн) всегда был городом красоты. Я выросла в самом центре, в трёх минутах от Эрмитажа, в десяти – от Летнего сада, и это испортило меня навсегда. Теперь мне для жизни остро необходима старина, история, витые решётки, аллеи парков, шпили, мостики, призраки поэтов, чуть слышные шаги литературных героев за спиной. Всё это я нашла сполна на маленьком зелёном острове и поэтому легко могу там жить. А в Питере – больше не могу. Мне трудно здесь дышать, я даже выспаться не могу как следует, потому что снится что-то невообразимое и тревога толкает в сердце, заставляя просыпаться (меня – просыпаться среди ночи, представляете?!). Причины этому можно найти разные, и все они будут правильными. Во-первых, в прошлом нельзя жить, там очень разреженный воздух, как в горах. А во-вторых, это уже совсем другой город. Я смотрю на фотографии Невского начала двадцатого века и понимаю, что сегодня он гораздо больше похож на то, что было. И меньше – на город моего детства.
Всё меньше проходных дворов, которые мы с Некошкой (обе – в коротких юбках и на высоких каблуках, не спрашивайте, зачем это нужно, чтобы шляться по дворам) могли исследовать целыми днями, обходя колдобины и лужи, заглядывая в мусорные баки поздороваться с кошками, любуясь падающими балконами и бесконечными переходами из тени в свет и обратно. Всё меньше осыпающихся фасадов, где сквозь вековую пыль и копоть проглядывают ангельские лица, и так хочется сочинять что-нибудь про Сумерки богов. Всё меньше разрушающихся церквей, которые могли бы по ночам превращаться в огромных троллей (как у Александра Житинского, в чудесной детской повести про Оборотный город). Всё меньше магазинчиков и кафе, где мои призрачные аватары покупают книжки и кофе (довольно, кстати, отвратительный). Всё меньше трамваев, деревянных оконных рам, булочных и льда на Неве, и совсем не осталось кафе-мороженых, книжных развалов и телефонных будок. Не меняется только оттенок безумия, изначально присущий этому болотному мороку, квартиры пожилых тётушек и ощущение полной непригодности этого города для жизни людей, а не литературных персонажей. Но я не жалею ни о чём – ни о том, каким он был, ни о том, каким он стал. И то, что я написала пару лет назад, остаётся правдой.
Читая Северянина
В ландо моторном, в ландо шикарном
Я проезжаю по Островам
Игорь Северянин
Я проезжаю по Островам
Игорь Северянин
Я прочитала – «Острова» -
И сердце сжалось так тоскливо.
По пояс летняя трава
И запах Финского залива.
Я прочитала – «Петроград»,
Удар тяжёлый принимая.
Туман осенний, Летний сад
И ледоход в начале мая.
Уехать навсегда, увы,
Легко, как вырваться из кожи.
Глазами каменными львы
За мной теперь следят всё строже.
Уехать навсегда – мечта
Недостижимая, поверьте.
Я всё равно вернусь сюда:
Во сне, в бреду и после смерти.