Григорий Антонович Захарьин окончил Московский университет, более 25 лет возглавлял кафедру и являлся директором клиники факультетской терапии медицинского факультета Императорского Московского университета. Принято считать, что с приходом С. Боткина и Г. Захарьина на кафедры факультетской (академической) клиники Медико-хирургической академии (С. -Петербург) и Московского университета отечественная терапия повернула на научный путь развития, основанный на достижениях европейской медицины и естествознания в целом.

- Григорий Антонович Захарьин был выдающимся клиницистом-практиком. Он выработал своеобразные приемы расспроса больных, уделяя большое внимание анамнезу, что определило своеобразие его клинической школы. Имя этого человека было широко известно как в России, так и за рубежом. Разработанная им методология опроса больных вошла во все учебники, а «Клинические лекции» Захарьина признаны классическими. Они неоднократно переиздавались в России, стали настольной книгой русских врачей и были переведены на английский, немецкий и французский языки. Благодаря исключительному мастерству диагностики и лечения Григорий Антонович Захарьин имел славу лучшего врача России (среди его пациентов были Александр ill, Л. Толстой).

Он сыграл видную роль в выделении педиатрии, гинекологии, бактериологии как самостоятельных учебных и научных медицинских дисциплин в России, был одним из основоположников отечественной курортологии и физиотерапии. Являлся автором приоритетных работ по сифилису сердечно-сосудистой системы, показаниям и методике кровопусканий. Сегментарные зоны расстройства чувствительности при заболеваниях внутренних органов получили в отечественной медицинской литературе название зон Захарьина - Геда.

Известна широкая благотворительность Захарьина: на его средства были построены, в частности, амбулатория для крестьян в Пензенской губернии, подмосковная больница «Захарьино». Он сделал крупные пожертвования на создание первоначальной коллекции Музея изящных искусств при Московском университете (ныне - Музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина). Ученый ежегодно вносил значительные суммы в пользу нуждающихся студентов Московского университета.

Но Григорий Антонович часто оказывался мишенью для разных нападок из-за своего тяжелого и своенравного характера - бывал, не сдержан в обращении с помощниками, резок в суждениях. Он вынужден был покинуть Московский университет, уйдя в отставку.

Последний диагноз врач Захарьин поставил самому себе накануне смерти в 1897 г. - кровоизлияние в мозг.

©









Валентин Саввич Пикуль



Клиника доктора Захарьина



Русская медицина имела двух корифеев-клиницистов: С. П. Боткина — в Петербурге и Г. А. Захарьина — в Москве; они не пытались соперничать друг с другом, но зато, как это часто и бывает, враждовали их ученики, настаивавшие на том, что в России существуют две клинические школы. Боткин и Захарьин — врачи необыкновенные, их диагнозы чеканны, как латинские афоризмы. С ними нельзя спорить — можно лишь восхищаться ими даже в тех случаях, когда они ошибались. Кто же в жизни не ошибается? Только те, кто ничего не делает.



Оба они были оригинальны и в мыслях своих.



— Совет больному разумного человека гораздо лучше рецепта худого врача, — с усмешкой говорил Боткин.



— Область медицины, — размышлял Захарьин, — обширна, как сама жизнь, не правильности которой и вызывают болезни…



Москва немало смеялась над чудачествами Захарьина, но она и верила ему безоговорочно. Впрочем, не только Москва — в клинику Захарьина стекались больные со всей России; человек же он был неуравновешенный, даже капризный, словно собранный из одних анекдотов, и потому лучше всего начинать о нем рассказ тоже с анекдота (хотя современники уверяли, что это подлинный случай)…



Сын коменданта Керченской крепости, молодой лейб-гвардейский гусар Навроцкий приехал в первопрестольную, дабы поразвлечься вдали от столичных строгостей.



На вечере в Дворянском собрании он встретил девушку, которая внешне чем-то напоминала испанку — иссиня-черные волосы, жгучие глаза, ослепительная улыбка ровных зубов, а звали ее Наташей Захарьиной. Бравый гусар не вдавался в подробности — из каких она Захарьиных, благо фамилия эта была достаточно известна. Молодые люди сразу полюбили друг друга… А приятели Навроцкого, узнав, что отцом Наташи является сам Захарьин, отговаривали гусара от сватовства:



— Невеста хороша, но…, каков тесть? Вот уж фабриканты Хлудовы! На что богаты и бесстрашны, один даже с тигром два года в постели спал, а приехал к ним Захарьин, взял гонорар с тысчонку, все стекла в доме Хлудовых переколотил, запасы квашеной капусты «времен Очакова иль покоренья Крыма» велел на помойку вывалить — вонища стояла такая, что весь переулок разбежался…



Дома Захарьин никого не принимал, а в дверях клиники гусара задержали два могучих швейцара с медалями «За сидение на Шипке» и любимец профессора — фельдшер Иловайский.



— Нельзя, нельзя! — хором закричали они. — Что вы, как можно беспокоить…, вы всех нас погубите. Вы уж лучше на прием к нему как больной запишитесь: он вас и выслушает!



Навроцкий записался на прием к Захарьину, смиренно (совсем не по-гусарски) дождался своей очереди и был препровожден в кабинет к «светилу». За столом сидел мрачный профессор: ярко блестела его лысина, сверкали очки, пиявками двигались черные брови, а из бороды, словно клюв хищной птицы, торчал острый нос.



— На что жалуетесь? — строго спросил Захарьин.



— Влюблен…, в вашу дочь. Благословите нас.



Ничто не изменилось в выражении лица профессора.



— Раздевайтесь, — велел он.



— Как раздеваться? — обомлел жених.



— До пояса…



Начался тщательный, всесторонний осмотр лейб-гусарского организма с приказаниями дышать глубже или совсем не дышать, причем иногда следовали деловые вопросы:



— Дед по линии матери не пил?.. А в каком возрасте был ваш папенька, когда вы родились?.. А вот здесь никогда не болело?



— Нет. Не болело.



— Ваше счастье. Можете одеваться. После чего, присев к столу, профессор в карточке пациента начертал сверху: «Отклонений нет. К женитьбе годен».



— А что мне делать с этой карточкой? — спросил гусар.



— Что хотите, хоть выкиньте ее! Сегодня, — глянул Захарьин в календарь, — нечетное число, а следовательно, вы должны уплатить мне сто рублей. Пришли бы завтра, в четное число, и уплатили бы всего пятьдесят. Так у меня заведено…



Навроцкий хотел сказать будущему тестю какие-то любезные слова, но Захарьин уже смотрел мимо него — в двери!



— Следующего! — крикнул он ординатору…



читать дальше